В июле 1942 года во время немецко-румынской оккупации Одессы по предложению Степана Бандеры в наш город прибывает проводник ОУНа Богдан Олиференко. Он поселился на Слободке, сняв полностью домик с небольшим участком земли, на котором был разбит роскошный цветник и рос прекрасный фруктовый сад. Первые пятнадцать дней Богдан обживался, знакомился с соседями, но преимущественно с украинцами, интересуясь их отношением к оккупантам и к национальной «самостийной» идеи. Олиференко в беседе подчеркивал, что фашизм — это зло для порабощенных народов и особенно для украинцев, так как немцы только и делают, что смотрят, как захватить плодородные украинские земли и подмять под себя трудолюбивый украинский народ, превратить жителей в рабов «арийской» расы. Богдан отлично знал историю Украины, рассказывал окружающим, как был бы счастлив украинский народ без всех этих немцев и большевиков. Зная хорошо историю Одессы, Олиференко рассказывал, что в Причерноморье до прихода Суворова с де-Рибасом проживали преимущественно потомки запорожских казаков — украинцев по национальности. В районе Пересыпи их было свыше двухсот семей, а общее количество — 726 человек, что в пятнадцать раз превышало число жителей крепости Хаджибей и его окрестностей. Богдан увлекательно рассказывал подробности взятия турецкой крепости Хаджибей, отсутствие координации между войсками во время взятия крепости и неоценимую помощь черноморского казачества во время осады и падения крепости. Он останавливался на подробностях градостоительства Одессы, рассказывал о ближайшем помощнике графа Михаила Семеновича Воронцова — Ивана Ярошенко, который активно развивал Одессу — ее архитектуру и санитарно-эпидемиологическую службу. Близлежащие села — Усатово, Нерубайск, Гнилеково, Александровка, как и вся Одесская область были украинскими. Вскоре Олиференко сколотил возле себя группу из двадцати семи человек и начал знакомиться со студентами, работавших во время оккупации медицинского института и университета.
Вскоре группа пополнилась еще двенадцатью студентами первого и второго курса института и университета, причем пять из них были не украинцами, а русскими. Это были студенты второго курса медицинского института А. Сташков, Н. Росляков и университетские — А. Лебедев, Н. Журавлев… С. Григорьев. Члены ОУНа занимались прежде всего самообразованием, изучали литературный украинский язык и классиков украинской литературы и искусства, люто ненавидели оккупантов — немцев и румын — и готовы были к активным боевым действиям.
В декабре 1942 года в Одессу из Тростянецкого района Винницкой области в командировку прибывает молодой главный инженер сельского Капустянского сахарного завода Юрий Карасик. Он останавливается на Слободке рядом с домом, снимаемым Богданом, и они через несколько дней подружились. Карасик прибыл в Одессу с целью спасения семьи своего друга Фельдмана, которой угрожало уничтожение в гетто. Он заменил им фамилию в паспортах на Гаврилюков и от греха подальше, чтобы не выдали предатели Родины, отвез их в Одессу к своим родственникам. Юрий Карасик и его супруга Светлана надежно подгримировали евреев, превратив их лица в чисто славянские, только курчавые волосы смуглого 15-летнего Наума могли при тщательном осмотре выдать его принадлежность к семитской расе. В отличие от своей супруги Светланы Юрий Александрович Карасик был убежденным поклонником украинского языка, считая этот язык самобытным, и на работе и дома в еще предвоенные годы разговаривал на чисто литературном украинском, давая повод недоброжелателям периодически «стучать» на него в КГБ. Но он был хорошим специалистом, и руководство завода его ценило, не давая в обиду. Когда случилась поломка механизмов и завод вот-вот мог остановиться, палочка-выручалочка Карасик надежно ремонтировал механизмы, исправляя даже серьезные поломки. Кроме того, он дружил с заведующим заводской лабораторией и членом партии Фельдманом, которого очень ценили на заводе и который постоянно всех защищал и особенно своего друга Юрия Карасика, оберегая последнего от любых неприятностей, даже таких серьезных, как подозрение в националистическом уклоне. Но вот наступила война и оккупация Винницы и области прорвавшимися немецкими войсками, и все изменилось. Теперь пришла очередь Карасика спасать семью Исаака Фельдмана, который в первый день войны ушел добровольцем на фронт.
Олиференко и Карасик после взаимной проверки очень подружились и первым делом решили выпускать прокламации, обличавшие нацизм и оккупационные власти на украинском языке. Карасик в сарае своих родственников быстро смонтировал первый станок, который по частям доставили ему студенты Одесского университета, взявшие их в разрушенной университетской типографии.
Ночами Олиференко и Карасик печатали до пятисот листовок, которые члены ОУНа расклеивали на заборах и домах Слободки, Молдаванки, Пересыпи и в центре города. Появились листовки даже на дверях здания магистрата и полицейских участков.
Полицаи то и делали, что срывали и уничтожали листовки, которые были приклеены таким клеем, что их было очень трудно отодрать от деревянного забора или каменного здания. Листовки свидетельствовали, что трудовая украинская Одесса не покорилась оккупантам и призывает народ бороться против них. В тексте листовок Олиференко подчеркивал, что украинцы Одессы готовы бороться совместно с другими национальностями против поработителей и всячески обличал расизм гитлеровцев.
Вскоре в группу Олиференко вступили грек Вичикаки и Семиоти, молдаванин Гуска, болгары — Бичур, Сермеджи, Бахчи-валджи, Хавалджи и представители других национальностей многонациональной Одессы. Тогда Олиференко предложил перейти к открытой борьбе с оккупантами. Был организован вооруженный отряд Одесского ОУНа в составе восемнадцати человек. Они все были вооружены огнестрельным и холодным оружием, которое было доставлено из Ивано-Франковска, где широко распространялось бандеровское движение.
По предложению Карасика решено было связаться с большевистским подпольем и так называемыми «катакомбистами» из отряда Молодцова-Бадаева и Авдеева-Черноморского. Архивы хранят сведения о встречах Богдана с руководством большевистского подполья, но дальше разговоров, вследствие обоюдосторонней неприязни, дело не пошло. Между тем предатель — начальник наземного партизанского отряда Бойко-Федорович выдал гестапо и сигуранце (румынская контрразведка) все сведения об участниках ОУНа и их встречах с большевиками. Произошел ряд арестов и девять участников ОУНа попали в тюрьму и подвергались пыткам фашистских палачей. Но ни один из них не выдал свою организацию, и они были отпущены из тюрьмы за недостаточностью улик. Подпольщики ОУНа залегли на дно, считая, что их выдали большевики, но архивы КГБ свидетельствуют, что их, так же как и большевиков-подпольщиков, выдал архипредатель Бойко-Федорович — командир наземного подпольного отряда, член партии большевиков, переметнувшийся на сторону оккупантов. Он выдал всех оставшихся на оккупированной территории подпольщиков, в том числе и первого секретаря Одесского подпольного обкома Петровского.
Спустя пять месяцев после вынужденного безделья ОУНовцы вновь начинают проявлять себя. На стенах медицинского института, университета, стоматологического техникума, мореходного училища появляются листовки и прокламации, призывающие к борьбе с оккупантами. В листовках клеймят позором предателей профессоров Часовникова и Заивлошина, прислуживающих оккупантам. По предложению Юрия Карасика ОУНовцы вооружаются и принимают решение начать террористическую деятельность. В феврале 1943 года на Дерибасовской угол Ленина двое вооруженных ОУНовца убили трех румынских офицеров. В марте на Пересыпи был подожжен гараж и сгорело шесть грузовых автомашин. В апреле 1943 года студенты ОУНовцы обстреляли группу немецких солдат и офицеров, в результате чего погибло двое немцев. В мае этого же года был пущен под откос в районе Раздельной товарный поезд, на котором немцы отправляли в Германию зерно. Все эти террористические акты ОУНовцев и распространение листовок патриотического содержания вызывали симпатии не только националистически настроенных украинцев, которых в Одессе было немного, но и патриотов всех национальностей, борющихся в оккупированной Одессе с фашистским зверьем.
В конце 1943 года борьба с оккупантами в Одессе достигла своего апогея. Активизировались беспартийные молодежные организации, комсомольцы, гагаузские и молдавские молодежные формирования. Усилился бандитизм, и криминальные элементы Одессы, а проще сказать — профессиональные уголовники, сконцентрировавшиеся вокруг авторитетного вора — Дяди Ешты, начали производить грабежи и даже убийства оккупантов. Карасик на общем собрании ОУНовцев предлагает консолидировать все силы в борьбе с фашистами. Олиференко поддержал Карасика, и в стан к Дяде Еште был направлен связной Роман Фельдман, шустрый и смышленый мальчуган, который принес ответ от Ешты, что он готов встретиться с представителями ОУНа. Вот как вспоминает это супруга Дяди Ешты Мария Ивановна Стоянова: «Встретились они у меня дома. Мы с Ештой жили на Слободке в собственном домике, оставшемся мне от отца. Мой отец был тоже уголовник. Он в общей сложности просидел при Советах восемнадцать лет. Мы с мамой его постоянно ждали. С детства я вращалась только среди уголовников, и мои супруги, а их было трое, тоже были авторитеты их этой среды. Мой супруг — «Дядя Ешта», был известнейший человек в уголовном мире. «Отрицаловка» всегда при любой власти находится вне закона и на нелегальном положении, а во время оккупации «Дяде Еште» приходилось труднее, так как он еврей. Я хорошо помню, как к нам пришел кудрявый мальчуган и принес «ксиву», а через несколько дней у меня дома появилось двое людей, разговаривающих по-украински. Они долго беседовали с Ештой. Он мне потом сказал, что они борются с немцами и являются украинскими националистами. Ештина бригада уже в то время вовсю сотрудничала с катакомбистами против оккупантов. Совместно с ОУНовцами они захватили продовольственный румынский склад на Живаховой горе, разоружив охрану, и продукты отдали нуждающимся семьям на Пересыпи, а также взяли себе для своих нужд. Помнится, вместе со студентами ОУНовцами они убили трех немцев, конвоирующих примерно пятнадцать заключенных, которые разбежались. Кстати, это очень помогло Еште, когда пришли Советы. Ведь воры при любой власти продолжают свое ремесло. Когда Ешта в 1946 году попался, то две девушки подпольщицы-комсомолки, которых освободили Ешта и ОУНовцы, узнав об этом, просили власть смягчить приговор. Ешта вместо восьми лет получил три года».
При приближении Красной Армии к Одессе Олиференко уезжает в Ивано-Франковск, а Карасик в село Капустяны, где вновь приступает к работе в должности главного инженера сахарного завода. СМЕРШ очень быстро выявил ОУНовцев, и все они были арестованы. Гуманный советский суд приговорил их к двадцати пяти годам лагерного режима. На Карасика сыпались доносы в КГБ о его украинском националистическом уклоне, но его не дает в обиду Фельдман, вернувшийся орденоносцем с фронта, который становится парторгом завода. В 70-е годы Карасик переезжает с семьей в Одессу, где занимает пост главного инженера сахарного треста. Этот глубоко интеллигентный, мягкий человек не дожил всего пять лет до воплощения своей мечты — самостоятельности Украины, за которую он всю жизнь боролся.