Осенью 1995-го в Ананьевском районе грибники, самозабвенно вороша палками в желтых листьях, наткнулись под одним из деревьев на человеческое тело. Бросив свои лукошки, они побежали в ближайшее село, чтобы вызвать на помощь милицию, — даже поверхностного взгляда на лежавшее под деревом тело было достаточно, чтобы понять, что «скорая помощь» тут уже не потребуется.
Опера очистили от веток и листьев находку грибников, и взорам присутствующих открылось прекрасное женское тело — стройные длинные ноги, роскошные рыжие длинные волосы, круглые ягодицы, тонкая талия. Перевернув труп на спину, оперативники и грибники остолбенели: высокая грудь, пухлые губки, изящный носик — все оказалось тем, что они и ожидали увидеть, не было только у мертвой красавицы того, что и делает главным образом женщину привлекательной. Глазные яблоки были аккуратно, словно скальпелем хирурга, вырезаны из глазниц…
Следствием были опрошены все жители окрестных деревень, но погибшую никто из аборигенов в глаза не видел. Более того, в милицию всей страны даже не поступало заявления о пропаже девушки с подобной внешностью. Отпечатки пальцев покойной тоже ничего не дали, впрочем, надежды на это в нашем пока не совсем полицейском государстве особой не было. Единственной зацепкой стала обнаруженная в теле изнасилованной, без сомнения, жертвы сперма преступника, а также его «профессиональный» почерк — не все сексуальные маньяки были «офтальмологами». И она оказалось в итоге определяющей.
Месяц спустя в Подмосковье было совершено аналогичное преступление — девушка была изнасилована, задушена и лишена глазных яблок. Анализ живчиков в мертвом теле показал полную идентичность их сперматозоидам, обнаруженным у жертвы под Ананьевом.
Московская и одесская милиции стали снова, как и в лучшие времена, работать рука об руку.
Однако следующее свое деяние «яблочник» (так называли серийного убийцу оперативники) совершил в городе Черновцы. На Украине в органах МВД для раскрытия преступлений маньяка было создано спецподразделение.
Общим в трех случаях насилия было не только то, что происходило с жертвами: убитых девушек роднили не только выколотые глаза — внешность их и при жизни была идентичной. Длинные ноги, высокая грудь, осиная талия, распущенные вьющиеся волосы, пухлые губы — все, как у Клавдии Шиффер, все, как у куклы Барби. То же, что маньяк удаляет у своих жертв не гениталии, как большинство «джеков-потрошителей», а глазные яблоки, указывало на его специфическую психическую болезнь — возможно, он мстит потомкам Евы за то, что та совратила Адама не без помощи предложенного змеем-искусителем яблока, и это яблоко явилось причиной изгнания из рая. Надо было «пробить» в России и на Украине всех обращавшихся к врачам больных с подобного рода шизофренией — а это требовало гигантских усилий. Препятствием к тому же была пресловутая клятва Гиппократа, скрепленная в новое время не кровью, но «зеленью»…
Обход оперативниками практикующих врачей-психиатров занимал не только много времени, но и требовал от них терпения и выдержки. Розыскники лишний раз могли убедиться, что врачи, пользовавшие душевнобольных, весьма неохотно предоставляли информацию о больных.
Время шло, но никаких подвижек в деле «яблочника» не было, и опера уже с тоской ждали новых жертв серийного маньяка-убийцы. Однако тот словно затаился — ни в России, ни на Украине, ни в других странах Содружества его «фирменных» преступлений зафиксировано не было.
Но вдруг однажды в милицию Одессы позвонила некая женщина и сказала, что обладает какой-то важной информацией, но передаст ее только лично начальнику угро. Встреча с ним таинственной незнакомки состоялась на следующий день.
Женщина шестидесяти пяти примерно лет представилась Элеонорой Павловной и сообщила, что ее знакомый психиатр поведал ей о визите к нему следователя и о предмете их беседы. Теперь Элеонора Павловна просила рассказать ей все подробности о совершенных маньяком преступлениях.
Оказалось, что до выхода на пенсию она работала семейным психиатром в Санкт-Петербурге, носившем тогда имя Ленинград, и в своей практике сталкивалась с мальчиком, проявлявшим аномальный интерес к женским глазам.
Когда вызванный начальником следователь стал рассказывать ей о об изнасилованных и убитых девушках, она неожиданно спросила: «Его жертвы были похожи на кукол?». Следователь недоуменно вытаращил глаза. «Я имею в виду, напоминали ли они внешне американскую куклу Барби — длинные ноги, тонкая талия, распущенные волосы?»
«Да, — ответил следователь, — все они были этого типа».
«Сомнений нет, это — он», — сказала Элеонора Павловна.
Она поведала, что к ней тогда, в Ленинграде, обратилась за советом одна весьма зажиточная по тем временам супружеская пара — они никак не могли прийти к согласию по поводу того, как им воспитывать своего единственного пятилетнего сына. Суровый отец относился к нему, как к солдату, заставлял рано вставать, делать утром зарядку, а вечером — изнуряющие физические упражнения, беспрекословно выполнять все его указания. Наказывал за малейшую провинность, заставляя часами стоять в углу на коленях. Мать же была полной противоположностью отцу — она мечтала, чтобы сын вырос мягким, добрым, ласковым, романтичным, с хорошими манерами. Возникало, таким образом, в ребенке раздвоение.
Около полугода Элеонора Павловна консультировала пару, казалось, в воспитании сыны они пришли к золотой середине, но тут случилась трагедия — отец мальчика погиб в автомобильной аварии, и консультации прекратились.
Прошло около трех лет, и на пороге ее кабинета вновь появилась мать мальчика — она была буквально в истерике. Мать, плача, рассказала, что после смерти мужа захотела кардинально перевоспитать сына, зачеркнуть все то грубое, что прививал ему отец. По принципу «клин клином выбивается» она решила излишне суровое мужское воспитание заменить мягким женственным и предложила мальчику вместо дворовых игр со сверстниками домашние игры девочек. Куклы при этом играли главенствующую роль…
Каждый день, по несколько часов кряду, мальчик играл под присмотром заботливой мамаши дома с куклами. Однако, вопреки ее чаяниям он не стал от этого более сентиментальным, напротив — в знак стихийного протеста против издевательства над натурой он стал вырезать ножичком куклам глаза, причем делал это чрезвычайно аккуратно. Особенно любил он лишать глаз американскую пластмассовую красотку Барби — вероятно потому, что именно ее больше всего обожали девочки.
Мать, шокированная поведением любимого чада, жестоко наказывала его, затем, вновь пытаясь воспитать в нем нежность и доброту, заставляла бедного ребенка проявлять заботу о куколках — шить для них платьица, украшать, словно рождественские елочки, ласкать и убаюкивать. Но — как только сынок оставался один, он тут же брался за острый нож…
«Наконец недалекой матери хватило ума обратиться за помощью к врачам, и она вновь пришла ко мне», — продолжила свой рассказ Элеонора Павловна. Лучше, конечно, поздно, чем никогда, и еще можно было вернуть 8-летнего мальчика в нужное русло, да и мать направить на путь истинный, но тут вдруг вдова с сыном решила почему-то бросить Санкт-Петербург и переехать на Украину. Впрочем, Санкт-Петербург тогда звался Ленинградом, а родина у всех была общая, и гражданин великой страны чувствовал себя как дома в любом ее уголке.
Куда именно поехали ее бывшие подопечные, психиатр на пенсии не знала, но зато она могла назвать фамилию и имя гипотетического подозреваемого — Гранюк Владимир Степанович.
Гранюк — не Иванов и не Петров с Сидоровым, не говоря уже о Шевченко и прочих многочисленных «… ко», и после мозгового штурма вскоре удалось выяснить, что на Украине проживает лишь восемь Володымырив Гранюков, Степановичем же среди них вообще был один. За ним тут же послали «Беркут».
И тот, кого тщетно разыскивала вся отечественная милиция на протяжении многих месяцев — ибо серийный убийца не оставлял после себя никаких следов, — был поразительно легко схвачен. Дверь операм открыла ни о чем не подозревавшая мать, а ее любимое чадо в это время спокойно возлежало на диване и смотрело, к ее радости, по «ти-ви» чувствительные мыльные оперы, иногда украдкой смахивая с глаз набежавшую слезу.
Оперативники оказались не столь сентиментальными и перерыли в поисках улик всю квартиру — ведь доказательств-то они, по большому счету, совсем не имели — мало ли кто в детстве вырезал куклам глаза и отрывал мишкам лапы? Но им и тут повезло — в черном полиэтиленовом пакете они обнаружили закрытую пластмассовой крышкой двухлитровую стеклянную банку. В ней в голубоватом физрастворе плавали человечьи глазные яблоки…
Судебно-медицинская экспертиза установила невменяемость сексуального маньяка, а значит — неподсудность убийцы. Он направлен на интенсивный курс лечения в психиатрической клинике закрытого типа.